Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - Виталий Шипаков

Долго удавалось казачьему попу оберегать воспитанника от неугодных богу дел, однако, все, чему положено случиться, рано или поздно происходит. На пятнадцатом году своей нелегкой жизни Иван отправился впервые в поход за зипуном, то есть на разбойный промысел. Сманил его на это, конечно же, Кольцо.

Сам лихой варнак не жил в станице, но Ваньку попроведать приезжал исправно. Вот и на этот раз явился со своей ватагой душ в тридцать, вина, подарков разных понавез. Иван гостей в родительском доме принимал, не в церкви же разбойничкам давать приют. Пили с вечера до поздней ночи, а когда под утро захмелевшие казаки по – усадьбе разбрелись да завалились спать, побратимы уселись на крыльцо, и начался меж ними задушевный разговор. Его, кстати, не Кольцо, сам Княжич начал.

– Ты куда сейчас, опять на Волгу, купчишек грабить? – Да нет, скорей, наоборот. От турецкого Азова вверх по Дону один боярин знатный караван ведет, видать, от бедности великой решил торговлей подзаняться. Вот меня купцы и попросили его малость потрепать, чтоб неповадно было мужу благородному не в свои дела соваться, – ответил атаман. Испытующе взглянув на Ваньку, он неожиданно спросил:

– Может быть, со мной пойдешь, в бедности-то проживать еще не надоело? Ты парень уже взрослый, пришло время оружие, коней да одежду казаку подобающую справить, а у тебя, как погляжу, кроме батькина кинжала да перстня давешнего нету ничего. Сам вон какой тощий, наверное, с попом только рыбой и питаетесь, хлеба даже вдоволь не едите. И испытать в бою себя давно пора, одно дело сабелькой играючись махать, а вражью кровь пролить – совсем иное.

– Да я бы всей душою рад, но боюсь, Герасим воспротивится, – неуверенно ответил Ванька.

– Ты погости еще маленечко в станице, а я тем временем его уговорю.

– Ну, к попу тебе ходить, пожалуй, незачем, благословенья на разбой Герасим все одно не даст, ему по сану это не положено, – засмеялся разбойный атаман. – Да и тебе не пристало за грехи свои ответ на чужие плечи перекладывать, – поучительно уже добавил он.

– Сам решай, как дальше жить, чернецом-монахом становиться – занятие тоже неплохое, правда, для убогих, или вольным воином быть. Тут ни я, ни поп тебе не советчики.

Мало кто в пятнадцать лет откажется пойти за славой и богатством, Княжич тоже не устоял перед соблазном. Однако, чтоб развеять до конца свои сомнения, он вопросил Кольцо:

– Иван, а добро чужое грабить шибко плохо иль не очень?

– Об этом, парень, вовсе не печалься, мы ж не у какогонибудь бедолаги кусок хлеба отнять намереваемся, мы за боярским золотом идем. Не знаю, кому как, но моя душа в подобных случаях всегда спокойна, потому что во всем мире, а на Руси особенно, богатство лишь обманом с грабежом и наживается. Вот пускай царев любимец тоже ощутит, как своего добра лишаться. Наше дело – грабь награбленное, на то мы и казаки. Должен же кто-то кровососов проучить, коль у самих холопов на это духу не хватает. Ну так как, идешь со мной?

В пестрых Ванькиных глазах разбойным блеском полыхнули зеленые искорки, и он уверенно ответил:

– Иду. Когда отправимся, мне же надо еще справу раздобыть да с мамой попрощаться.

– Конь да сабля для тебя найдутся, этого добра у нас хватает, а более ничего не понадобится, – заверил побратим. – Ну а мать сейчас иди проведать, вон заря уже загорается. Да о Герасиме особо не тужи, никуда не денется, простит твое ослушание, такова уж его доля поповская – прегрешенья наши отпускать.

В предрассветных сумерках Иван пришел на берег Дона к могиле матери. В разум к тому времени вошел он крепко и распрекрасно понимал, на что решился. Как знать, чем кончится набег, может, вскоре и ему на божий суд предстать придется. Посидел под маминым крестом, поговорил с ней, как с живой, о самом сокровенном, а когда собрался уходить да на ноги поднялся, увидел плывущие по реке струги. Сразу же сообразил, что это именно тот самый караван, за которым атаман охотится. На всякий случай сосчитал ладьи, их было пять, проверил, нет ли на них пушек, и только после этого отправился к Ивану Кольцо.

Ванька-старший спать улегся прямо на крыльце, небрежно скомкав и положив под голову свой нарядный синего бархата кафтан.

– Вставай, не то проспишь удачу, караван уже к станице приближается, само время по нему ударить, – тряхнул его за плечи Княжич. Тот открыл глаза и, посмотрев на побратима совершенно трезвым взглядом, спросил:

– Стругов сколько, пять? Мужики, поди, вдоль берега на лямках тянут?

– Так оно и есть, а ты откуда это знаешь?

Не удостоив Княжича ответом, атаман опять закрыл глаза, промолвив сквозь сон:

– Это хорошо, покуда тоже спать ложись, нам теперь отсюда трогаться раньше вечера никак нельзя.

– Почему нельзя, упустим же, – загорячился Ванька.

– Ну и въедлив ты, сразу видно, что попов воспитанник, – посетовал Кольцо. Усевшись по-турецки, он принялся увещевать Ивана.

– Эх, парень, казак ты, может, неплохой, поживем – увидим, но атаман с тебя пока еще никудышный. Я же не юродивый, чтоб возле станицы на людей царевых нападать. У боярина наверняка стрельцы, а может, и опричники в охране состоят, говорю же, он любимец государев. Мы-то хапнем казну, и ищи ветра в поле, но не дай бог сквалыга этот царю пожалуется, и тот пришлет карательное войско, как тогда? Про нас-то никто не вспомнит, всю вину на ваших казачков повесят. Я хоть не поп Герасим, но и не Иуда, свое твердое понятие о справедливости имею. Так что суету не наводи да спать ложись, а к вечеру тронемся. Они за день далеко уйдут, там, в Диком Поле, их и прижмем. Разберись тогда, кто – казаки иль татары печаль боярину доставили. Да и нападать сподручнее средь ночи. Хотя, конечно, ежли сильно хочется, то можно и днем.

Хитро подмигнув, лихой разбойник завершил свое напутствие:

– Будь спокоен, от меня еще никто не уходил.

Выступили на закате солнца, шли берегом Дона, дороги не выбирая. Часа в три после полуночи настигли ставший на ночевку караван. Четыре струга были вытянуты на берег, а пятый причален к острову, что едва виднелся посреди реки. По обилию охраны стало ясно – караван идет с большой опаскою, и к нападению лихих людей изрядно приготовился.

Чтоб остаться незамеченными стражей, казаки спешились и уложили коней на траву. Обсуждать особо было нечего, Кольцо обдумал нападение заранее во всех тонкостях.

– Степан, – обратился он к седому есаулу, своему верному спутнику в боях и странствиях, – ты с казаками ударишь с берега, отвлечешь на себя стражу. Шуму, гаму понаделай, на стрельбу да крик побольше налегай, в сабли брать их нежелательно. Тоже ведь души христианские, многие не по своей охоте, за прокорм да копейку ломаную целый день пуп в лямке надрывают. Главное, связать охрану боем, чтоб на остров не смогли подмогу выслать. Ну а мы, – взглянул на Ваньку атаман, – вплавь пойдем на пятый струг. Казна, скорей всего, на нем, раз даже к берегу не стали приставать. Берегут ее наверняка стрелецкие начальники, а может, кто из кромешников, этих придется перебить.

– Как от острова отчалим, – продолжил он, снова обращаясь к есаулу, – здесь возню кончайте и догоняйте нас.

– Может быть, мне тоже с вами? Негоже одному с мальчонкой на такое дело идти. Черт его знает, сколько их на том струге окажется, – спросил Степан.

– Не надо, поступай, как сказано, – решительно отверг его Кольцо. Оставив на себе лишь исподние холщовые штаны да пояса с заткнутыми за них кинжалами, атаман и Княжич подошли к воде, обнаженные сабли пришлось держать в руках.

– Давай поближе подберемся, вон до тех кустов, а уж оттуда заплывем, – предложил Кольцо.

– Нет, Иван, отсюда лучше, так нас стража точно не заметит, они ж не за рекой, за берегом следят. Течение к тому же шибко быстрое, как раз на остров вынесет, а заплывем поближе, может мимо струга понести, начнем плескаться – тут нас и прищучат, – ответил Ванька и, зажав зубами сабельный клинок, неслышно окунулся в воду.

– Вот чертяка, поперед батьки в пекло лезет, – беззлобно ругнулся атаман, следуя за своим юным побратимом.

Плыли молча, путеводною звездой казакам служил мерцавший на корме огонек. Расчет – Княжича оказался верным. Влекомые течением, не будоража воду, они в полной тишине коснулись струга. Ванька-младший сразу же всадил в него кинжал и, опираясь на добротную сталь, дотянулся до края борта. Как по сходне, Кольцо забрался по нему на вражью ладью, а затем уж затащил и самого Ивана.

На струге было тихо. Шестеро стрельцов, рассевшись возле разведенного в жаровне костерка, о чем-то мирно беседовали. Из раскинутого на носу шатра вовсе не доносилось ни звука.

– Делай, как я, – шепнул разбойный атаман и бесшумной кошачьей походкой направился к охранникам. Нападение его было столь стремительным, что двое, даже не успев подняться на ноги, завалились порубленные саблей. Из оставшихся четверых лишь трое сумели обнажить оружие, еще один упал смертельно раненый в живот атаманским кинжалом. Однако остальные быстро очухались от страха, сталь лязгнула о сталь, началась лихая рубка.